Документальное свидетельство участника ввода войск в Афганистан, воспоминания о жестоких нравах, царивших в солдатской среде воздушно-десантных войск.
Предыдущую часть читайте здесь — Солдаты Афганской войны. Карательная операция (Часть 49)
писатель Виктор Левашов писатель Виктор Левашов
(член Союза писателей России)
Дойти до рассвета
— Дёма!..
— А?..
— Помнишь караван апрельский?
— Ну…
— Колечко я тогда заныкал, золотое, с рубином…
— Перстень?
— Да вроде… Как мыслишь, вместо обручального сойдёт?
— Покажь…
— Нету… В батальоне, Кушкалиеву на хранение сдал…
— Контуженный! Нашёл кому сдать!..
— Никуда не денется, вернусь — заберу…
. . . . . .
— Я за кольцом, тебе его Рябцев перед «боевыми» отдал…
.. Погиб… Перед смертью попросил меня кольцо в Союз переправить… Давай, где оно?
— Кольцо? Сейчас… — Кушкалиев полез в стол и, порывшись, вытащил что-то, завёрнутое в чистую тряпку. — Вот оно, Дёма, держи…
Дёмушкин выложил кольцо на стол, посмотрел на Кушкалиева хмурым взглядом.
— Это не то кольцо. Где Сашкино?
— Как не то? — удивился Кушкалиев. — Это, это он оставлял…
— Дуру не гони… — поморщился Дёмушкин. — Это серебро, Саня тебе золотое оставлял, с рубином…
— Бери кольцо, дарагой… — … — Не нравится — оставляй. На твой век караванов хватит, ещё добудешь…
Хряск!.. — … Ещё через десяток секунд геройский каптёр корчился на полу.
— Подавись!.. — Каптёр достал из внутреннего кармана куртки тускло сверкнувший золотой перстень, бросил на пол. — Всё равно не сохранишь…
Через пару дней появился следователь военной прокуратуры и начались выматывающие душу вопросы, сводящиеся к фактам грабежа мирного афганского населения военнослужащими Рябцевым и Дёмушкиным.
…Дёмушкин … грядущую тюрягу начал воспринимать вполне философски. Но его думы были смятены новым событием: через неделю его вызвали «с вещами», дали расписаться в каких-то бумагах, после чего он оказался за воротами «губы»…
На земле присутствовал бэтр, на броне которого восседал самый лучший прапорщик в мире по фамилии Лямин!
— Здравия желаю, товарищ прапорщик… Я уже думал — звиздец полный… — честно признался Дёмушкин, забираясь на броню.
— Правильно думал, … — философски отозвался прапорщик.
— Никто ничего не подтвердил — вот в чём тебе повезло… — сказал Лямин, глядя куда-то вдаль.
— Никто? — опешил Дёмушкин. — А этот?..
— Потери у нас… — объяснил прапорщик, — Наш каптёр на базаре продукты закупал, из толпы кто-то пальнул… Короче, в голову, сразу наповал…
Дёмушкин долго молчал, переваривая услышанное: «Вот как бывает…»
— Бывает… — согласился Лямин, по-прежнему глядя в сторону…
— Спасибо, командир… — тихо сказал Дёмушкин. — Вовек не забуду…
* * *
Начало апреля 1982 года,
северная часть кандагарской «зелёнки».
…не последний день эту «зелёнку» топчем. …нам дано что попроще: передавить душманскую мразь. И чем больше, тем лучше.
… А вот теперь пошустрей действовать надо! Через часок рассветёт, Всё, работаем…
…
…Прапорщик Лямин сидел на кочке, задумчиво мусоля потухшую сигарету, и сосредоточенно наблюдал за активными действиями пары ног, обутых в кроссовки. Ноги выражали явное стремление своего хозяина выжить любой ценой. Они дёргались, елозили, цеплялись за землю, пытались даже брыкаться. А причина столь бурной деятельности заключалась в том, что обладатель ног, дёргая ещё и связанными за спиной руками, пытался вытащить собственную голову из арыка… Такой возможности ему не давали — за шею и плечи его крепко держали Васильков с Палвановым. Лишь изредка, по знаку Лямина, патлатую башку «духа» выдёргивали из мутной воды, давая хватануть широко разинутым ртом чуток воздуха, и вновь подвергали «водной процедуре». Для столь эффективного и экстренного «потрошения» имелись свои веские основания. …один из трёх пленных «духов» оказался славянином. Да-да, землячком…
… Стреляться и резаться с этими серьёзными сволочами по всем окрестным зарослям и арыкам нам пришлось почти что час, после чего мы заимели трёх более-менее живых аборигенов. И одного из них, наиболее «достойную кандидатуру», мы сейчас готовили для срочного «потрошения»…
Лямин кивнул, и Васильков выдернул башку «духа» из арыка. Выпученные глаза, рот, судорожно хватающий воздух, явно выражали желание землячка передохнуть, и тогда Лямин чуть заметно кивнул Василькову — не торопись, мол…
— Р-реб-б-бята… — прохрипел «дух», блуждая мутным взором по нашим лицам. — П-пацаны, я свой!..
— Допустим… — негромко отозвался Лямин и, раскуривая сигарету, сменил тон на решительный: — Отвечать живо и ясно! Понял?
— Т-так точно…
— Службу помнит, козёл… — зло удивился Васильков и, слегка двинув «духа» по рёбрам, полюбопытствовал: — А что такое «чмо», помнишь, мразь?..
— Цыц… — спокойно приказал Лямин и обратил пристальный взгляд на «духа»: — Быстро — фамилия, звание, полк!..
— Круглов… — Судорожно выдохнул «дух» и, переведя дыхание, зачастил захлёбывающейся скороговоркой:
— Круглов Владимир, 101-й полк, второй батальон, первая рота!…
— Когда и почему ушёл к «духам»?
— Не уходил!.. — бывший «шурави» энергично закрутил головой, неприятные холодные брызги полетели с его нечёсаной головы. — С «блока» утащили, в октябре 80-го, сонным взяли, гады!..
— Сонным, значит? Гм… Ну, а пулемёт тебе за какие заслуги выдали?
— Да заставили меня, заставили!.. — почти простонал «дух» и, задрожав расквашенными губами, хлюпнул носом: — Убили бы иначе…
Все молчали, молчал и Лямин, продолжая полупрезрительно разглядывать «духа» Вову, и тот, сразу приободрившись, снова завёл:
— Я свой, пацаны, свой!.. Сбежать хотел, всё случая ждал, в доверие к ним входил… Верьте мне, ребята!.. — вид у него несчастный, голос дрожит, глазки голубые, ясные и честные, слёзы и сопли самые что ни на есть натуральные…
Вся проблема в том, что, … стоял Вова за дувальчиком и вовсю лупил из старого «дегтярёва» по нашим залёгшим пацанам. … А когда я очутился у него за спиной, то прикладом по башке двинул почти что нежно. В аут он ушёл сразу — мордой вниз: мне оставалось его же чалмой руки под локоточками скрутить. Спеленал, перекантовал на спину, глянул в морду — обомлел!.. Славянин, мать его за ногу, русак чистейший! С минуту приводил в чувство, усиленно разминая его харю кулаками, а потом орал и отгонял подбежавших пацанов, которые сгоряча чуть не порвали эту сволоту в клочья… Такое вот знакомство получилось у нас с Вовой из 101-го… Поэтому шибко большого доверия к его соплям и стонам я не испытывал.
…сейчас у нас совсем не было времени играть с «духами» в ладушки. Уже рассвело, а до ближайшего поста три-четыре часа ходьбы. Место же здесь было очень пакостное — кандагарская «зелёнка». Да и «гости» могли явиться в любой момент.
… — Кончайте эту гниду…
— Не надо!
— Заткнись, падаль… Умри хоть человеком…
— Стой! — резко приказал Лямин. — Легко уйдёт, гад, шлёп — и нету… Как мыслишь, Вова?..
Вова безмолвно трясся, с ужасом глядя на прапорщика. А Виталя всё продолжал, не отрывая холодного взгляда от елозящего по земле «духа»…
Все молчали, потом Васильков, кашлянув, неуверенно подал голос:
— Это… того, что ли?..
— Того… — не отводя взгляда от «духа», подтвердил прапорщик. — Тащи, будем у этих сволочей опыт перенимать, по полной программе!..
Васильков крякнул и, закинув за спину автомат, исчез в зарослях. И Дёмушкин как-то вдруг сразу понял, что именно сейчас произойдёт. Впрочем, догадались все…
… Дёмушкин медленно перевёл туда взгляд… Из зарослей торопливо выбирался Васильков, на ходу ожесточённо затачивающий и без того острый кол…
И вот тогда Вова завизжал. Верещал по-заячьи тонко, пронзительно, и сквозь этот визг прорывалось, что мы — козлы и фашисты, что он — свой… А потом визг превратился в рванувшийся по «зелёнке» нечеловеческий вой…
С минуту прапорщик молчал, с брезгливой отчуждённостью разглядывая побагровевшее лицо «духа» с торчащим изо рта кляпом, потом, отвернулся и отрывисто бросил в пространство:
— Собрать всё, уходим!..
Всё то время, пока мы собирали трофеи, «душки» сидели смирно, с немым ужасом уставившись на корчащегося Вову, натужно мычащего на колу и всё пытавшегося вытолкнуть кляп изо рта…
…этого гада оставим здесь — в знак немого предупреждения тем, кто снова пойдёт по этой «духовской» тропе.
… Но сейчас мы уходим, а «духи» остаются холодными и неподвижными. Все, кроме одного. Этот пока живой, но только пока.
Сколько ещё он проторчит на крепко закреплённом колу, мыча и извиваясь, — не знаю. Знаю только, что пленных мы взяли двоих. Двоих — и никак иначе! Не было никакого Вовы Круглова из 101-го, который по-прежнему считается без вести пропавшим, и которого где-то в России до сих пор ждёт мать. Не было — и всё тут, так оно проще будет…
* * *
Из этических соображений имя и фамилия предателя изменены.
P.S. Автор выражает искреннюю признательность Виктору за его помощь и дружескую поддержку во время создания произведения.
Источник
published on sakvoiazh.ru according to the materialsribalych.ru